Что касается военной дисциплины, то Красная Армия фактически уже в 1944 г. находилась в состоянии нарастающего одичания. При новом овладении прежними советскими территориями, например, Украиной, а также в Польше, в странах Прибалтики, в Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии злоупотребления и акты насилия против местного населения приобрели такие масштабы, что советские командные структуры были вынуждены принять энергичные меры.[18] Так, командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Петров в приказе № 074 от 8 июня 1944 г. заклеймил "возмутительные выходки" военнослужащих своего фронта на советской территории Крыма, "доходящие даже до вооруженных ограблений и убийств местных жителей".[19] Он назвал виновных солдат, как и их офицеров, "бандитами", "ворами" и "вооруженными преступниками", которые, пользуясь "беспомощностью гражданского населения", пятнают авторитет Красной Армии. Совершенно аналогично в распоряжении № 0017 начальника Политуправления 1-го Украинского фронта Шатилова от 6 апреля 1944 г. идет речь о "грабежах" , "террористических посягательствах", "убийствах" со стороны "обнаглевших мародеров" и "преступников" из "многих частей и служб" против населения западных областей Украины, то есть Восточной Польши, во многих случаях при попустительстве политработников.[20] Насколько напряженной должна была быть обстановка в Польше, проясняет дневник погибшего офицера 2-го гвардейского артиллерийского дивизиона 5-го артиллерийского корпуса 1-го Прибалтийского фронта Юрия Успенского. «У нас очень враждебно говорят о поляках, - пишет этот очень вдумчивый офицер о ситуации в Вильнюсе, - говорят даже, что их всех надо повесить, и при этом еще произносят культурную фразу: "Польский народ исторически совсем нежизнеспособен"».[21]
...
В негерманских странах советские командные структуры при случае еще выступали против бесчинств и мародерства военнослужащих Красной Армии, хотя зачастую тщетно. На территории Германского рейха все сдерживающие факторы отпадали. Так, командир 43-го стрелкового корпуса генерал-майор Андреев в Польше в начале января 1945 г. еще угрожал своим солдатам военным трибуналом в случае злоупотреблений, но вместе с тем продолжил свое поучение так: "Как только мы окажемся в Германии, я не скажу о таких вещах ни слова".[23] Основная установка красноармейцев после пересечения границы Рейха была сформирована пропагандой ненависти И. Эренбурга, А.Н. Толстого, Е.В. Тарле, М.А. Шолохова, К.М. Симонова, А.А. Фадеева и многих других, о которых здесь следует напомнить еще раз. «У границ Германии, - писал Эренбург, глашатай подстрекателей, 24 августа 1944 г., - повторим еще раз священную клятву: ничего не забыть... Мы говорим это со спокойствием долго вызревавшей и непреодолимой ненависти, мы говорим это у границ врага: "Горе тебе, Германия!"»[24] "Мы будем убивать", - таков недвусмысленный призыв Эренбурга к красноармейцам во фронтовой газете "Уничтожим врага" 17 сентября 1944 г.[25] "Мы покончим с Германией, - писал он 16 ноября 1944 г. - Мало победить Германию: она должна быть уничтожена." "Не будет ни пощады, ни снисхождения", - повторял он 8 февраля 1945 г. "Единственная историческая миссия, как я ее вижу, - говорил Эренбург еще 3 марта 1945 г., - скромна и достойна, она состоит в том, чтобы уменьшить население Германии."
⚠ Тільки зареєстровані користувачі бачать весь контент та не бачать рекламу.
